Фельдъегерская служба

Годы и воспоминания не оставляют в покое старых бойцов, а потому они частенько, общаясь друг с другом, выражаясь на авиационном сленге, продолжают “летать” т.е. делиться воспоминаниями. Вот и в этот раз в разговоре со своим боевым товарищем Володей Гудзенко, зам.нач.штаба ВВС 40 А по боевому управлению, 23 февраля, в наш День СА и ВМФ мы говорили о многом. Между другими темами разговор зашел и о молодёжи, её патриотическом воспитании. Володя рассказал мне такой эпизод.

После выхода из Афгана он попал служить в оперативный отдел 73 ВА(ТуркВО). И вот на годовщину вывода его попросили выступить перед ребятами в одной из школ в Ташкенте. В школе Володя встретил знакомого прапорщика из фельдъегерской службы, расположенной на аэр. Кабул. Они поприветствовали друг друга и тот изъявил желание выступить первым. Не будучи прирожденным оратором, Володя с охотой согласился, хотя одновременно был несколько внутренне озадачен вопросом, о каких подвигах может рассказать прапорщик из фельдъегерской службы, в обязанности которого входила доставка спецпочты. Вопреки ожиданиям, прапорщик стал живо и увлечённо рассказывать ребятам о горячих эпизодах столкновений с душманами, ожесточенных перестрелках, отбитых атаках, прорывах из окружения, выносе раненых с поля боя и эвакуации силами армейской авиации. Володя сам увлекся рассказами боевого прапорщика и после встречи, с весёлой улыбкой, дружески спросил прапорщика, откуда у него такая бурная, живая и правдоподобная фантазия. На что прапорщик резонно и искренне заметил: «А что бы я ребятам рассказывал о том, как я разносил почту по штабам?».

Мы с Володей дружно посмеялись и, между прочим, согласились в том, что прапорщик был прав. Он, вероятно знал, о чём рассказывать ребятам для воспитания чувства патриотизма, к этому у него был несомненный талант. Вероятно, он был в курсе событий и дел по рассказам боевых офицеров и прапорщиков, постоянно ходивших на боевые операции и часто бывавших на кабульской пересылке, рядом с которой служил наш прапорщик. И тогда я вспомнил, что в числе многих других, имел дело и с фельдъегерской службой в силу того, что в Афгане не было ни железных дорог, ни автотрасс, по которым в обычных условиях передвигались фельдъегери в Союзе. Поэтому единственным возможным способом доставки фельдпочты были самолёты. А это была моя компетенция. Об этом мой небольшой рассказ.

40-я Армия, как крупное оперативное объединение, обслуживалась отдельной станцией фельдъегерской почтовой связи. Как и некоторые другие небольшие отделения и службы, например, кинологи,  эта станция располагалась в районе Кабульской пересылки. Многим военнослужащим в Афганистане вообще не было известно о существовании этой службы по причине, во-первых, специфичности выполняемых ею задач, а, во-вторых, из-за её крайней малочисленности. Личный состав службы на весь Афганистан состоял из одного старшего лейтенанта - начальника станции, и двух прапорщиков - фельдъегерей. Но, говорят: мал золотник, да дорог. Они занимались доставкой секретной и диппочты, прибывающей почти ежедневно самолетами из Союза.

Одной из ежедневных задач транспортных самолётов 50-го осап (отдельного смешанного авиационного полка или на нашем сленге - “полтинника”) был развоз почты по аэродромам Афгана. На КП ВВС 40А приходили заявки и на их основании оперативный дежурный КП ВВС ставил задачу командиру транспортной эскадрильи “полтинника” на перевозку почты. Обычная рутинная ежедневная работа, не обращавшая на себя особого внимания. Вместе с обычной почтой (письмами, газетами, журналами и прочей информацией) подавалась заявка и на перевозку фельдпочты с обязательным сопровождением фельдъегерем. Почта каждый день перевозилась по двум маршрутам: малому и большому. По малому: Кабул - Баграм - Кундуз - Джелалабад - Кабул летал Ан-26, а по большому: Кабул - Шинданд - Кандагар - Кабул летал Ан-12. Конечно, борты грузились по полной загрузке по заявкам службы ВОСО (воинские сообщения), а кроме того и личным составом, которого всегда было достаточно на пересылке и у которого кроме самолета не было другой возможности попасть в тот или иной гарнизон. С указанных аэродромов, кстати, люди попадали по всем маленьким гарнизонам и точкам Афгана на вертолётах.

 Перевозка фельдпочты не была, что называется, объектом нашего особого внимания - просто работа, как работа. И вот однажды оперативный дежурный КП 50 осап доложил нам на КП ВВС, что возникла задержка с отправкой фельдпочты. Приняв доклад, мой оперативный дежурный доложил мне о проблеме с самолётом, вылетавшим по большому кругу. В Ан-12 есть гермоотсек, в котором перевозили по 10, а иногда, при необходимости, “набивали” и до 12 человек. Очевидно, у фельдъегерей есть инструкция, по которой они должны перевозить секретную почту вооружёнными и с особыми мерами предосторожностей, в отдельном купе железнодорожного вагона, в отдельной автомашине и т.д. Всё это понятно и оправдано в мирных условиях, но здесь, в Афгане, где все вооружены и выполняют боевые задачи, задержка вылета требовала срочного вмешательства. После доклада Командующему, я сел в УАЗик и поехал в «полтинник».

Пока я ехал, в голове почему-то проносились мысли о дипкурьерах и об ответственности и серьёзности выполняемых ими миссий. Вспомнил знаменитого в нашей истории дипкурьера Теодора Нетте, зверски застреленного бандитами в купе железнодорожного вагона в феврале 1926 недалеко от станции Саласпилс в Латвии. Отстреливаясь от бандитов, ценой своей жизни он спас диппочту, успев передать её напарнику. В те далёкие годы подвиг дипкурьера имел широчайший резонанс, его именем был назван пароход. А Маяковский, бывший с ним в дружеских отношениях, написал стихотворение «Товарищу Нетте, пароходу и человеку», которое заканчивалось так:

                   Мне бы жить и жить,

                                         сквозь годы мчась,

                   Но в конце хочу -

                                         других желаний нету-

                   Встретить я хочу

                                         мой смертный час

                   Так, как встретил смерть

                                         товарищ Нетте.

На могиле дипкурьера на Ваганьковском кладбище высечена известная эпитафия Демьяна Бедного:

                  Сражённый вражеским свинцом

                  Я не последним был бойцом

                  Среди бойцов, погибших с честью.

                  Но смерть героям не страшна,

                  Смерть наша будет отмщена

                  Грядущей пролетарской местью.

Такие и другие мысли проносились в голове, пока я размышлял о людях этой профессии: дипкурьеры.., фельдъегери.., кто их знает, что там они возят.

Приехав на стоянку, пошел к самолёту и стал разбираться. Прапорщик-фельдъегерь сказал мне, что, согласно инструкции, он не имеет права перевозить свои документы рядом с посторонними. На вопрос, почему раньше не возникало таких проблем, он сказал, чтобы этот вопрос я решал с начальником. Станция была рядом, и он позвал начальника. Старший лейтенант подтвердил требования инструкции, что вывело меня из себя. Хорошо, говорю, полетишь отдельно. Поставил командиру экипажа задачу загрузить личный состав в гермокабину, а прапорщика с его фельдпочтой - в грузовой отсек на лавку. Дело в том, что в гермокабине поддерживается температура, как в кабине пилотов, т.е. 22-24 градуса, а в грузовой кабине, как говорится – дубак. Многим из нас приходилось летать в грузовом отсеке Ан-12, особенно это касается массовых перевозок личного состава. Любой может сказать, что на высоте порядка 6000-8000 тыс. метров в грузовом отсеке, мягко говоря, не жарко. В эту ночь самолёты штатно развезли почту по точкам. Не знаю, как себя чувствовал наш фельдъегерь, но с тех пор никаких обращений на персональное предоставление места в самолёте не поступало. На войне, как на войне.

февраль 2020 года                                               П.Винокуров