Вывод из Баграма

   Известно, что 50 осап, или просто “полтинник” выводился в начале 1989 года из Кабула на территорию Белорусской ССР, на аэродром Мачулищи, где он и базируется по сей день, преемствуя, без преувеличения, славные боевые традиции своих отважных предшественников, прошедших все, без исключения, горячие точки, в том числе и горнило Афганской войны. 15 августа полк празднует свой юбилей и хотелось бы в связи с этой датой в качестве подарка преподнести эту историю, ставшую одной из замечательных страниц в книге славных дел полка.

   Всякий плод тогда лишь пригоден в пищу, тогда только не терпкий и приятный на вкус, когда он созреет хорошенько. Известно, что это бывает с разным плодом в своё время. Но больше всего, пожалуй, для созревания требует плод раздумья. На это уходят порой годы, а иногда и десятилетия. И повезёт тому, кто успеет при жизни выносить этот плод и разделить его с друзьями. Думается, в этом смысле я - везучий.

   Уже пару лет, как пишу свои воспоминания о войне в Афганистане, о событиях и людях, принимавших участие в оказании интернациональной помощи афганскому народу. Эти рассказы уже опубликованы выше на сайте и доступны любому человеку, интересующемуся событиями тех беспокойных лет в истории нашего бывшего отечества - СССР. А таких и доныне немало. Эти рассказы и стихи базируются на том, что сохранилось в памяти и некоторых весьма скудных заметках, чудом сохранившихся до сей поры. Но давно уже вынашиваю намерение написать об одной из наиболее драматических, на мой взгляд, историй, происшедших в самое последнее время пребывания наших войск в Афгане, буквально за считанные дни до памятного всем дня - 15 февраля 1989 года, когда последний советский солдат покинул афганскую землю. В ряду других острых событий, описанных в рассказах “Вывод из Кабула”, “Бамиан”, “На яме”, “Два Валерия”, “Третья версия”, каждый из которых отличается своим собственным накалом, настоящее повествование можно выделить как по высокому драматизму, так и по значимости для сотен человеческих жизней. Не будем дальше интриговать читателя и скажем, что речь идёт о выводе из Баграма более трёх сотен солдат и офицеров одного батальона 108 мсд*, остававшихся тогда на месте постоянной дислокации по непонятным мне в те дни и не выясненным до сих пор причинам. Ясно, что всяк сверчок знай свой шесток, и начальство не обязано докладывать подчинённым о своих оперативных замыслах. Однако, в условиях, когда вышли 103 вдд* из Кабула и 108 мсд из Баграма, и фактически весь “хвост” наших войск к этому времени, так сказать, втянулся в населённые пункты севернее перевала Саланг, вопрос о судьбе этого батальона не мог не напрягать оставшихся офицеров ВВС, о чём я подробно остановлюсь ниже.

   В чём же причина такой растяжки по времени, отчего я медлил? Всё дело в том, что для начала не хватало, так сказать, “действующих лиц”, то есть основных участников этих событий. Только одного, из непосредственных участников этой операции, я знал наверняка, это – ОД* КП ВВС 40А Тараненко Юрия Николаевич, и поныне живущего и здравствующего в Белоруссии, в городе Берёзе. Через него-то и начал разматываться тот клубок, благодаря которому и стало возможным написать предлагаемый рассказ.

В середине июля этого года в очередной раз мы с Юрой разговорились на эту тему, и он посоветовал мне обратиться к Касьянову Владимиру Петровичу, подполковнику запаса, проживающему в этом же городе, дав номер его мобильного телефона. Не мешкая, я связался с этим офицером и у нас сразу сложились доверительные, можно сказать, дружеские отношения. Тем более, что нашлось много общих точек соприкосновения по прошлой службе в Закавказье. При этом наше общение как-то естественно приобрело неофициальный характер и мы, как старые вояки, незаметно и быстро перешли на “ты”. В ходе наших бесед выяснилось, что Володя, несмотря на возраст, ведёт весьма активную военно-патриотическую работу. Являясь членом ветеранской организации авиаторов г. Берёзы и Комиссаром неформальной поисковой организации “Авиапоиск”, он со своими соратниками, также военными пенсионерами, ведут обширные работы по поиску захоронений военнослужащих, погибших за Родину в боях Великой Отечественной войны с целью увековечения их памяти для будущих поколений. Они отыскивают и поднимают затонувшие в болотах самолёты, сражавшиеся в небе Белоруссии. Володя уделяет много времени и Афганской теме с тем, чтобы имена афганцев, павших и живых, не канули в бездну забвения. Он постоянно публикуется в Белорусской гражданской и военной прессе. Затронутая мной тема его живо заинтересовала, и он принялся, с присущей ему энергией и неравнодушием, содействовать в решении проблем. Первая из них заключалась в поиске основных героев этого рассказа - членов экипажей самолётов Ан-12 из состава 50 осап. Был отработан также вариант запроса штатного состава экипажей через центральный военный архив России в Подольске. Но приятной неожиданностью стало то, что Володя нашёл второго, кроме Юры Тараненко, непосредственного участника этой операции. Им оказался, теперь уже также военный пенсионер, майор запаса Прохоркин Николай Алексеевич. После нескольких неудачных попыток связаться с ним днём, вечером мы всё-таки установили связь и проговорили около часа. Оказалось, в силу того, что Николай работает в администрации президента Белоруссии, днём связаться с ним нет возможности. Он сразу же подтвердил факт участия в этой операции и всеми доступными ему способами подключился к поиску остальных участников. С Колей общаться легко и просто. По характеру моей службы в Афгане значительное время уделялось работе с 1-ой эскадрильей транспортных самолётов “полтинника”. Это весьма общительный, позитивный, оптимистичный народ, к тому же и словоохотливый. Коля оказался истинным представителем этой касты летунов и мне, как лётчику, общаться с ним было на редкость просто и свободно.  По ходу он рассказывал много историй, случавшихся в Афгане с его и другими экипажами эскадрильи. Так же, как и я, он сетовал на время, которое не только годов прибавляет, но и укорачивает память. В помощь ему я заснял и выслал сохранившиеся у меня списки командиров экипажей, выполнявших перевозки в Афган в январе - начале февраля 1989 года. И хотя Коля нашёл несколько знакомых командиров Ил-76, он и без того, по своим каналам частью узнал, частью вспомнил и передал мне список из шести командиров самолётов Ан-12, остававшихся в “полтиннике” в это время и сообщил фамилии командиров экипажей и номера бортов, которые участвовали 1 февраля 1989 года в выводе оставшегося в Баграме батальона.

   Для дальнейшего повествования необходимо выяснить обстановку, сложившуюся к концу января 1989 года. У меня сохранились некоторые записи, из которых очевидно, что приблизительно в третьей декаде января весь гарнизон района Дурламан в Кабуле, на территории которого располагались отдельные части 103 вдд, а также известный знаменитый дворец Амина, в котором располагались штаб 40А и штаб ВВС 40А, был уже все полностью выведен за пределы района. Подавляющая часть личного состава либо выводилась в Союз, либо те, кто был задействован в выводе частей, сосредотачивались в районе Мазари Шариф-Ташкурган.

Передо мной блокнот с сохранившимися записями вывода всех частей 40А из Баграма, Кабула, Чарикара, Джабаль-Уссараджа, Чаугани, Пули-Хумри, Мазри-Шариф, Ташкургана, а также по западному направлению из Шинданда, Адраскала, Герата, Турагунди. Как известно, с восточной колонной последним пересёк границу ДРА 15 февраля 1989 года генерал Громов Б.В. в Термезе. В этот же день на западном направлении вышла колонна под руководством первого заместителя Командующего 40А генерала Пищева Н.П. в Кушке.  Указано время вывода и офицеры КП ВВС 40А в составе групп боевого управления, с распределением по всем частям и по блокам для обеспечения взаимодействия с целью прикрытия с воздуха выводимых частей силами фронтовой и армейской авиации. Из записей следует, что последние части полностью покидали Кабул и Баграм к концу января 1989 года. Таким образом, к интересующему нас моменту времени, ни в Кабуле, ни в Баграме не оставалось ни одной воинской части. Или... почти не оставалось. Вся операция вывода войск была досконально разработана и скоординирована с точки зрения прикрытия с воздуха с оперативным отделом штаба 40А, что имело решающее значение для минимизации, и даже исключения потерь личного состава при прохождении колонн боевой техники по таким сложным тактическим участкам маршрута, как Чарикарская зелёнка, Джабаль-Уссарадж, перевал и туннель Саланг и тому подобные участки горных дорог Панджшерского нагорья, контролируемого Ахмад Шах Масудом.

   Тем более удивительно для меня было узнать, что в Баграме остался батальон бойцов со своими командирами, о чём указано выше. Встал вопрос, как они будут выходить без прикрытия. Выделение авиационных средств в это время было чрезвычайно проблематично, так как шли интенсивные перевозки продовольствия и вооружений режиму Наджибуллы. Самолёты Ил-76 и Ан-12 со всего Союза, а в том числе и “полтинника” круглосуточно возили грузы в Кабул, Кандагар, Шинданд.

    Предчувствуя ловушку, я обратился к Командующему ВВС 40А генерал-майору Романюк Д.С. с этим вопросом: какой, мол, оперативный замысел в оставлении этого батальона, когда войска покидают места дислокации. На это он мне ответил: «Не лезь не в своё дело». Так как мне почти ежедневно приходилось идти с докладом о боевом применении авиации к генералу Громову Б. В., то я спросил у Романюка разрешения задать этот вопрос Командующему 40А, на что получил повторное подтверждение сказанного им выше.

   Сколько раз так называемые “оперативные игры” высшего руководства оборачивались, в лучшем случае, недоумением среди подчинённых и разочарованием в результатах дела, а, зачастую, и трагическими последствиями с гибелью личного состава и потерями боевой техники. Вспомнить хотя бы, так называемое “перемирие”, принятое с 1.01.1989 года по решению нашего правительства и договорённостью с Ахмад Шах Масудом о взаимном отказе от огневого противостояния для обеспечения безопасности вывода частей 40А. И каково же было удивление всего боевого расчёта КП ВВС, когда утром 1-го января вся доска боевых действий была заполнена бомбо-штурмовыми ударами (БШУ) по Ахмаду! А задача нам ставилась оперативным отделом штаба 40А, которые, в свою очередь, получали указания от группы генерала Варенникова В.И. Да и он согласовывал эти вопросы на ставке, проходящей у Наджибуллы. Много лет спустя оказалось, что такое решение по просьбе Наджибуллы исходило от Шеварднадзе Э.А., бывшего на то время министром иностранных дел СССР. Вот так мы рубили сук, на котором сидели...

   Итак, покинув дворец Амина, мы переехали в опустевшие помещения 103 вдд, где заняли несколько комнат, одна из которых и была оборудована необходимыми средствами связи для управления авиацией. Как я уже сказал выше, все авианаводчики и начальники ГБУ*, а также весь личный состав КП ВВС ушли с войсками на север. Для решения оставшихся ограниченных задач управления мне достаточно было одного оперативного дежурного КП. Выбор пал на моего верного помощника, добросовестного, исполнительного, безотказного и владеющего в полном объёме боевой обстановкой офицера - майора Тараненко Юрия Николаевича. К этому времени с Юрой мы были знакомы уже больше года. Я знал, что Юра первый раз был в Афгане в 1983-1984гг. на должности офицера по боевому управлению командного пункта 927 истребительно полка на МиГ-21бис в Баграме. Это были годы, когда наша истребительная авиация вела интенсивные боевые действия против авиации противника с восточного направления, из Пакистана.   Немного ранее, где-то в начале 80-х годов, на вооружение пакистанских ВВС поступили новые американские истребители F-16, в связи с чем руководством СССР было принято решение о замене самолётов-истребителей МиГ-21 на современные и более мощные по всем ТТХ* самолёты с изменяемой геометрией крыла МиГ-23, и сопоставимые с американскими F-16. К слову сказать, ещё в 1981 году мне, в то время начальнику службы безопасности полётов дивизии, пришлось готовить на самолётах МиГ-23 на аэр. Вазиани 982 иап к Афгану по задаче ведения воздушных боёв с самолётами F-16.

 Затем 927 иап перевооружился на МиГ-23 и, по плану усиления ПВО, звено этих самолётов несло дежурство на аэр. Кандагар, и Юра, как один из наиболее опытных и подготовленных офицеров боевого управления, был направлен из Баграма в Кандагар для усиления ПВО против пакистанской авиации, нарушавшей регулярно границы ДРА с аэр. Квета. На КП полка, кстати, по создавшимся условиям, Юре пришлось совмещать две должности: штурмана наведения и оперативного дежурного КП.

   Вторично Юра прибыл в Афган в ноябре 1986 года и был направлен оперативным дежурным на КП “полтинника”. Разумеется, мы с ним были в постоянном взаимодействии, и когда встал вопрос о заполнении штатной единицы старшего штурмана ОГ* КП ВВС 40А, я сразу же предложил Юре эту должность с майорской категорией. Через несколько месяцев боевой работы на КП Юра переводится на должность начальника ОГ ПСС* КП ВВС, замещая довольно часто ответственную работу ОД КП ВВС.  За всё время совместной боевой работы не помню случая, когда бы он неправильно сработал при выполнении многочисленных задач по нанесению БШУ, воздушного прикрытия при проводке колонн, постановке частям задач на ведение БД, проведения эвакуационных и спасательных работ, контроля за транспортными перевозками, высадкой десанта при спецоперациях и других многочисленных задач, плановых и возникающих внезапно во внештатных ситуациях. Да, к тому же, в нашем 6-м модуле мы с Юрой жили в одной комнате почти год. Вот поэтому я и выбрал Юру оперативным дежурным на завершающем этапе.

   Итак, возвращаемся к теме. Случилось то, что можно было предположить по худшему варианту. Накануне 31 января после обеда Романюк на нашем импровизированном КП подозвал меня и сказал: «Паша, надо выводить батальон из Баграма. Иди думай, после ужина доложишь решение». Как мне помнится, кроме нас с Романюком, в помещении были Юра, Вернигор Виталик, полковник, нач.особого отдела ВВС 40А и Маркиляс Валя, подполковник, штатный РП “полтинника”.

 (Забегая вперед и несколько не в тему скажу, что 8-го февраля Романюк с Вернигором улетели из Кабула в Пули-Хумри, оставив меня с задачей организации и руководства вывода четырёх Ил-76 с последними бойцами, посольством и Варениковым из Кабула до ночи 14 февраля. Этот эпизод подробно описан в рассказе “Вывод из Кабула”. Со мной оставался Валя Маркиляс выпускать и принимать транспортников, хотя по обстановке ему этого делать не пришлось.)

Оба были взволнованы, Виталик вытащил ПМ с гравировкой на рукоятке и протянул мне. Я улыбнулся и сказал ему, что мне эта игрушка ни к чему, но он всё-таки всунул пистолет мне. Затем Романюк спросил, чего нам ещё нужно. Несколько помедлив, я сказал: «Товарищь Командующий, если есть у Вас, оставьте нам спирта». Дима улыбнулся и достал из чемодана пару литровых бутылок. Они оказались нам с Валей мощным психологическим подспорьем в последнюю неделю в Афгане, когда из-за неясности ситуации нервы были, как стальные канаты. Виталика подарок, кстати, я сдал прапору, нач.склада вооружений, по квитанции, хранящейся до сих пор у меня.

   Но вернёмся к 31 января 1989 года. Выбирать объективно было не из чего и решение задачи, поставленной командующим, сложилось не трудно. После ужина я зашёл в комнату, оборудованную под пункт управления. Юра сидел за столом с телефонами и ящиком радиостанции и дремал, уронив голову на согнутый локоть. Надо сказать, что в эти дни все работали на износ, дико уставали и каждая свободная минута использовалась, чтобы провалиться в короткий и чуткий сон. Юра напомнил мне текинских овчарок из пустынь Туркмении, огромных и лениво лежащих у ног пастуха, до поры, когда завидят или почуют чужака. Тогда они мгновенно вскакивают и от их свирепости спасти может только пастух. Волка они раскусывали пополам. Юра вздрогнул и поднял на меня уставшие глаза. На вопрос: «Где Дима?» (так между собой мы звали Романюка), сказал, что он должен вот-вот вернуться с ужина. А вскоре вошёл Романюк.

   Я сказал, что решение готово.

• Докладывай.

• Сегодня отправляем на Ан-26 находящегося здесь в командировке инспектора 73 ВА из Ташкента полковника Щапина Николая в Баграм, где он, совместно с командиром батальона, организует приём самолётов Ан-12. Поручить ему уточнить списочный состав перевозимых военнослужащих, так как по имеющимся предварительным данным их порядка 400 человек. 

  Операция будет происходить в условиях отсутствия как  в Кабуле, так и в Баграме РЛС*, РСП* и светового оборудования, что фактически исключает всякий радиолокационный контроль за самолётами в воздухе и управление при заходе на посадку,

  Предлагаю:

• выделить для проведения операции 4 самолёта Ан-12 из имеющихся в наличии шести, два оставшиеся держать в готовности к взлёту в качестве запасных, не задействуя их в этот день в перевозках, по крайней мере, до завершения операции,

• предусмотреть соответствующую заправку самолётов топливом на случай, если количество бойцов окажется больше ожидаемого,

• бойцы разжигают бочки с соляркой по левому краю вдоль всей полосы на расстоянии 200 м между бочками и в 10 м от края бетонки. Начало ВПП* обозначить тремя бочками на интервале 10 м друг от друга,

•  Вылетаем по докладу Коли Щапина о готовности аэродрома к приёму самолётов, но с наступлением темноты, ориентировочно около 19.00 по Кабульскому времени. К этому времени командир батальона готовит четыре одинаковые по численности колонны солдат в шеренгу по два, притом только с личным стрелковым оружием. Никаких ДШК и ЗГУ, минометных установок и другого тяжёлого вооружения. За оставшееся время всё это вооружение утилизировать,

• запасные аэродромы: Кундуз, Термез,

• Я нахожусь в первом Ан-12 на месте правого лётчика для связи с нашим ПУ* и дачи распоряжений командиру экипажа, а через него и всему лётному эшелону по ходу складывающейся обстановки. Временной интервал вылета - 5 минут. Все детали полёта обсудим завтра с экипажами на постановке задачи. Сегодня все отдыхают после перевозок.

     Командующий выслушал, не перебивая. Думается, элемент решения об управлении лётным эшелоном мной с правой чашки ведущего был им воспринят без особого удивления. Будучи сам лётчиком-истребителем, и зная моё лётное прошлое, а, главное, отсутствие в данной ситуации альтернативных решений, он счёл предложенный вариант приемлемым и разумным.

     Романюк ушёл к себе, я подменил Юру, ушедшего на ужин. Тишина… В голове вечный вопрос: “Что день грядущий нам готовит?”

     Утром 1-го февраля собрал экипажи для постановки задачи. Но это не была постановка задачи в привычном для лётчиков понимании необходимого порядка докладов начальников служб от метеоролога до командира обато. Никого уже не было. Мы расселись в модуле на первом этаже двухярусных коек, и я довёл экипажам задачу. Совместно определили очерёдность взлёта, сбор группы и эшелонирование над точкой, порядок снижения и захода на посадку в зависимости от метеоусловий, порядок заруливания на стоянку, порядок загрузки бортов и задачи членов экипажей во время загрузки, порядок выруливания, взлёта и ухода на Кабул. Один из офицеров, если не ошибаюсь, правый лётчик с борта капитана Грачёва, спросил об обязанностях членов экипажей во время погрузки бойцов на борта. Я заметил тогда, что лучше бы самим экипажам дать свои предложения, ведь они занимались этим много раз. Только нужно учесть особенности этого случая, состоящие в том, что стоянка не будет освещена и не исключена возможность обстрела с «зелёнки». Требовались чёткие и энергичные действия всех членов экипажа. Помнится, немного посовещавшись, от имени всех ребят он предложил простой и, как оказалось, результативный план, а именно:

  - командир экипажа остаётся в самолёте на своём месте для приёма возможных команд по радио в соответствии с меняющейся обстановкой,

  - место правого пилота - около установленной в дверь кабины стремянки, чтоб в суматохе и темноте пехота не смогла приблизиться к винтам работающих двигателей.

  - штурман и борттехник находятся справа и слева от рампы самолёта, выравнивая строй вместе с командирами рот и взводов и подталкивая зазевавшихся.

  - техник по АДО*, стрелок и радист хозяйничают в грузовом отсеке, рассаживая рядами пехоту на полу и боковых сиденьях.

  Много лет спустя, при подготовке материалов к этому рассказу, получилось так, что я вышел именно на этого парня. Случай? Может быть, а может, и нечто другое, что зовут иногда судьбой. Этим парнем оказался тот самый Коля Прохоркин, бывший тогда правым лётчиком у Валеры Грачёва.  

     Все экипажи состояли из опытных пилотов и не менее опытных остальных членов экипажей, налетавших сотни часов в небе Афгана, побывавших на всех его аэродромах и выполнявших самые сложные задачи в условиях интенсивных боевых действий. Ребята были, как говорится, не робкого десятка, но выполнять задание в условиях полного отсутствия радиолокационного контроля полёта и захода на посадку, а также снятия блокпостов с периметра охранной зоны – это, по меньшей мере, несколько напрягало. Разумеется, никакого уныния или повышенного беспокойства не было заметно, но проскальзывала некоторая серьёзность на лицах этого обычно весёлого и разговорчивого народа. Уточнив некоторые взаимно интересующие вопросы и договорившись о времени прибытия на стоянку, мы разошлись.