АВИАНАВОДЧИКИ

С особенной теплотой вспоминаю эту довольно многочисленную категорию офицеров, выполнявших в Афганистане важнейшую задачу обеспечения взаимодействия сухопутных войск и авиации. Авианаводчики комплектовались из числа офицеров боевого управления (ОБУ) командных пунктов авиаполков (КПап ), раньше они назывались штурманами наведения.

В авиаполках они несли круглосуточное боевое дежурство, их основной задачей было приведение полка и частей гарнизона в различные степени боевой готовности по поступившему сигналу. В повседневной боевой подготовке авиаполков они выполняли задачи наведения истребителей на воздушные цели, радиолокационным контролем за полётами самолётов в зоне своей ответственности, передачей управления самолётами на взаимодействующие КП, радиолокационной разведкой погоды и другими вопросами боевого управления в полном объёме задач боевой подготовки частей.

Авианаводчики командировались в Афганистан сроком на 1 год. Они находились в прямом и оперативном подчинении начальника КП ВВС 40А, т.е. в моём, структурно подразделялись на группы боевого управления (ГБУ) во главе с начальником ГБУ. Как правило, в ГБУ, кроме начальника, входило 2 - 3 авианаводчика. ГБУ придавалась бригаде, полку, транспортной колонне или другим частям и подразделениям по оперативному плану.

Во всех крупных гарнизонах: Кундузе , Баграме , Джелалабаде , Гардезе, Газни,  Кандагаре, Лашкаргахе, Шинданде находились ГБУ, в количестве, зависящем от дислоцирующихся частей и оперативных задач. Большой резерв авианаводчиков находился в "полтиннике" - так в Афгане называли 50 осап (отдельный смешанный авиационный полк). Это было крупная авиационная часть, на обширной территории которой авианаводчики занимали отдельный модуль. Они были задействованы на операциях, проводившихся на значительном радиусе вокруг Кабула, а также при внезапно поставленных задачах в форсмажорных обстоятельствах, которые в Афгане не заставляли себя ждать. Единовременно в Афганистане находилось более 150 авианаводчиков.

В системе управления боевыми действиями этих ребят трудно переоценить, как и невозможно представить себе ни одну операцию без их участия. В подавляющем большинстве это были храбрые, отважные и в чём-то бесшабашные ребята. Я далёк от желания описывать их в победно-ярких красках газетных статей 80-х годов, да это было бы и несовместно с истиной. Жизнь в разбросанных гарнизонах вдали от центрального начальства, зависимость распорядка дня, в основном, от сложившейся оперативной обстановки конечно накладывали определённый отпечаток на их образ службы. Однако, это ни в коем образе не было подобие казацкой вольницы или махновщины. Они были строго объединены постоянным напряжением боевой обстановки и готовностью выхода на операции в составе наземных подразделений. Но как раз это напряжение и служило иногда поводом для "расслабухи", за что мне и доставалось от Командующего.

Я почти не вёл никаких записей и полагаюсь лишь на эпизоды, оставшиеся в памяти. Однажды, не помню по какому поводу, приехал в полтинник и зашёл в модуль к своим авианаводчикам. Свободные от операций, кто играл в шахматы, кто читал книжку или писал письмо, другие просто валялись на двух-ярусных койках. С моим прибытием, смотрю, ребята напряглись. Да и я почувствовал лёгкий хмельной запах. В прятки играть смысла не было, и они показали мне 40-литровую поварскую алюминиевую кастрюлю, наполовину заполненную тёмно-коричневой бодягой. Оказывается, всё сладкое, что у них водилось - сахар и конфеты, дружно ссыпалось в эту выварку, дрожжи брались у хлебопёков. Пацаны окружили меня с виноватым видом, а кто-то в толпе предложил попробовать. На вкус и крепость, как сейчас помню, напоминало жжёное темное пиво, короче, бражка, которая конечно не перегонялась, а употреблялась, как есть. В меня упёрлись виновато-вопросительные взгляды. Что мог я им сказать? Дело в том, что на всей территории Афганистана в военторгах не продавалось спиртное. Что я мог сказать? Как начальник КП ВВС 40А я имел в своём распоряжении всю транспортную авиацию. Транспортники часто летали в Союз, очерёдность вылета (а экипажи очень желали летать в Союз) командир эскадрильи согласовывал со мной. В благодарность за это у меня и моих товарищей по модулю не было недостатка в спиртном. В такой обстановке я не мог быть ханжой и лишь посоветовал им быть осторожней и не бухать перед выходом на операции. А разве в Великую Отечественную не давали 100 гр. фронтовых?

В другой раз Командующий вызвал меня и приказал отправиться в полтинник и разобраться со своей "бандой", поднявшей ночью стрельбу трассёрами из АК. Приезжаю, оказывается, это был салют по случаю удачного окончания крупной операции. Провёл воспитательную работу, но, помнится, всё обошлось, так как в Афгане на следующий день всегда происходило что-то такое, что сводило на нет значение предыдущего дня. Это правило подтверждалось не раз. Однажды влипли даже в международный казус.

Из Джелалабада на почтовике прилетел авианаводчик за зарплатой и немного отовариться в Кабуле. В полтиннике пошёл в гости к знакомому укладчику парашютов в группу ПДС. Там они поддали, показалось мало. Деньги есть, поехали в Кабул. Там добавили и тогда им справедливо
показалось, что американцы ведут себя довольно нахально во многих регионах мира. Недалеко оказалось американское посольство, и они бросили гранату в сторону ворот посольства. Естественно, их повязал Царандой (афганская милиция) и передал нашему патрулю. Дальше - картина маслом: разъярённый Командующий приказывает мне откомандировать из Афгана авианаводчика и ... начальника ГБУ. А начальник - Стас Завадский, майор, мой подчинённый по КП миргородской дивизии. Нужно заметить, что откомандирование из Афгана - это было самое жестокое наказание. Кроме креста на служебной карьере, для офицера это считалось позором. Отправляю авианаводчика в Джелалабад, Стаса - к телефону. Он в отчаянии, что делать? Говорю, бери своего засранца и оба срочно отправляйтесь на операцию в Асадабад, там всегда что-то есть. И оправдалось то, что я говорил об Афгане, на следующий день и дальше Командующий, к счастью, не вспоминал ни разу об этом инциденте. Случись подобное в любом, особенно центральном, округе в Союзе, дело могло бы кончиться гораздо драматичнее. Здесь, к слову надо заметить, что карьера Стаса после Афгана пошла в гору. Он стал полковником и служил в управлении авиацией МО Украины.

Будет интересно читателю узнать некоторые детали, из жизни и боевой деятельности авианаводчиков. Вот их экипировка. В летнее время она состояла из х/б куртки и штанов, их дополняла лихо одетая на голову панама. На боевые действия добавлялась каска и, так называемый, «лифчик» - навесное матерчатое устройство с многочисленными накладными карманами для магазинов с патронами и гранат. Добавьте сюда ещё сухпай с сухарями, сгущёнкой, тушёнкой, фляги с водой и пр., ранцевую связную радиостанцию и перед вами - типичный авианаводчик, готовый к боевым действиям. общий навесной груз достигал до 15 - 20 кг.  Притом, хочу заметить, что это были не супермэны, а обычные пацаны, вчерашние выпускники штурманских училищ. Чаще всего по званию это были лейтенанты и старлеи, реже - матёрые, опытные капитаны. И не обязательно они пользовались привилегией находиться на БТРе рядом с комбатом, обычно пёхом со всем оборудованием, да притом часто испытывая на себе морально- психологическое давление со стороны "пехоты", как с лёгкой, тёплой иронией авиаторы обобщали все наземные войска: мотострелков, десантно - штурмовые, спецназ, артиллерию и др. Кому интересно по-подробнее, отсылаю к опубликованному на нашем же сайте очерку моего боевого друга, отважного авианаводчика Кандагарского ГБУ Володи Воюшина "Записки авианаводчика". Там он подробно, красочно и образно описывает эпизод боевой работы авианаводчика, то есть самого себя, в почти типичной ситуации для авианаводчиков, но в данном частном случае, по эвакуации больного бойца с поля боя силами армейской авиации и особенности взаимодействия с "пехотой". После Афгана Володя вырос хорошо по службе и стал полковником.

Конечно, на войне - как на войне, однако в подавляющем большинстве случаев успеху совместной работы способствовала тщательная подготовка к операции как со стороны авианаводчиков, так и командиров наземных подразделений и частей, к которым они были приданы. При необходимости авиационной поддержки совместно определялся наряд сил, 
порядок огневого воздействия, время и направление удара. Затем авианаводчик вызывал авиацию (фронтовую или армейскую) и при её приближении, установив (в 90% случаев) визуальный контакт с приближающимися самолётами или вертолётами, давал разрешение на открытие огня по скоплениям живой силы и техники противника, используя заранее подготовленную кодировочную сетку на рабочей карте. Понятно, что на нём лежала вся ответственность за исключения огневого воздействия нашей авиации по своим. Такие карты с кодировочными сетками и позывными авианаводчиков готовились, как правило, в оператиивных отделах штабов 40А и ВВС 40А и передавались в наземные части для авианаводчиков и в авиационные части - лётным экипажам. Кстати сказать, употребляя термин "авианаводчик" я конечно же имел ввиду офицера, выполнявшего вышеизложенные функции по взаимодействию наземных войск с авиацией, в их число, наравне с авианаводчиками, входили и начальники ГБУ, которые по сути были те же, только старшие авианаводчики, а иногда и офицеры оперативного отдела штаба ВВС 40А. Кстати уж, о начальниках ГБУ. Кроме обычной боевой работы авианаводчика, на них лежала дисциплинарная, кадровая и партийно-политическая ответственность за вверенную группу. Так что этим ребятам работы хватало, что я отразил в предыдущем отдельном эпизоде. Говорю "отдельном" в надежде зацепить этих ребят, если им придётся читать эти строки. У них точно есть что рассказать в назидание потомкам. Это касается и всех авианаводячиков, имеющих возможность нарисовать обширнейшую и живейшую картину событий, которые без их участия могут просто исчезнуть из бытия. Ребята, это несправедливо и обидно по отношению к вашим детям и внукам.

Но вернёмся к нашему повествованию. Порядка с десяток авианаводчиков в должности начальников ГБУ были капитаны и майоры - солидные ребята, которые находились непосредственно при КП ВВС 40А и были у меня "под рукой". Они все жили в нашем знаменитом 6 модуле вместе с офицерами КП ВВС и лётчиками-инспекторами ВВС 40А. Об этом модуле, его обитателях и их славных делах можно было бы написать большой увлекательный очерк, но это - впереди. Кстати, в нашем модуле до самого своего убытия из Афгана жил и начальник штаба ВВС 40А полковник Щербинин Владимир Дмитриевич, хотя по своему статусу он мог бы квартировать в домах для руксостава 40А. После Афгана Володя стал начальником штаба ВА и получил звание генерал-майор.

Согласовав с оперативным отделом детали операции, я ставил задачу начальнику ГБУ, который определял наряд сил авианаводчиков, снабжал их радиостанциями, кодировались карты, определялись позывные и уточнялись мельчайшие подробности взаимодействия. Соответствующие данные передавались в авиационные и наземные части. Авианаводчикам выделялись БТРы, на которых они выдвигались в состав колонн. Такова примерная схема подготовки к операции, которая могла варьироваться в зависимости от обстановки. Напомню, что речь идёт о центральной группе авианаводчиков, находящихся в "полтиннике" и начальниках ГБУ, находившихся при мне. При необходимости усиления, экипированные авианаводчики доставлялись в район боевых действий на самолётах или вертолётах. Но это были отдельные случаи, так как при всех частях и соединениях были свои ГБУ.

 К середине 1986 года интенсивность противодействия "духов" заметно возросла. Это вызвало необходимость ведения операций более крупного масштаба. Вследствие этого со стороны управления ВВС понадобилась координация действий ГБУ по  различным регионам дислокации: Центр-  Восток (Кабул, Баграм, Джелалабад), Север (Кундуз, Пули-Хумри, Файзабад, Мазари-Шариф),  Юг (Кандагар, Газни, Гардез, Лашкаргах, Шахджой),  Запад (Шинданд, Герат, Фарахруд). Везде были авианаводчики, или, по необходимости, могли быть в кратчайшие сроки. В связи с этим в числе организационных мероприятий была введена штатная единица заместителя начальника штаба по боевому управлению. В их задачу и входила координация и взаимодействие ГБУ в широкомасштабных боевых действиях при операциях, захватывающих соседние регионы. Конечно, их задачи были намного шире, но я пишу об авианаводчиках и имею ввиду лишь эту сторону их работы. В порядке прибытия вот эти офицеры, мои боевые товарищи и верные друзья:

Слёзкин Коля, подполковник, зона ответственности: Юг, декабрь 1986;

Гудзенко Володя , подполковник,зона ответственности -Центр-Восток, Север, апрель 1987;

Осипов Володя, майор, зона ответственности: Запад.

На них лежала также ответственность по подготовке кодировочных карт, позывных для авианаводчиков и доставке этих данных исполнителям. Их слаженная и грамотная работа во многом определяла успех проводимых операций, позволила наладить оптимальный режим взаимодействия авиации с наземными частями и способствовала значительному сокращению потерь личного состава сухопутных войск. После Афгана все они стали полковниками и значительно продвинулись по службе.

Как уже упоминалось, в кадровом отношении все ГБУ числились, как личный состав КП ВВС 40А, поэтому все представления на очередные, а чаще внеочередные и досрочные звания и правительственные награды на своих подчинённых начальники ГБУ приносили на подпись мне. В том числе и на себя, так как просто не было времени и физических сил "заморачиваться" на эту кадрово-канцелярскую рутину, полагая, что все представления отражают истинное описание поведения офицера в бою. Установилась негласная норма, по которой многие авианаводчики и начальники ГБУ уезжали на ступень выше по званию и ни один без ордена Красной Звезды, а кто был по второму разу, так и Красного Знамени. Я пишу это смело, не опасаясь, что кто-то из читающих авианаводчиков (и нач. ГБУ) сможет меня опровергнуть. Не помню случая, когда бы я не подписал представление. И это понятно: интенсивность боевых действий была весьма высока и без участия авианаводчиков не обходилась ни одна операция наземных войск. Можно ли было подвергать сомнению мужество и отвагу этих ребят, описание которых было в представлениях. Что было написано начальниками ГБУ на своих подчинённых, постоянно "ползавших" с ними по горам , "зелёнкам"   и высохшим руслам рек, то было правдой, а иногда и в сдержанных тонах. Поэтому все представления в итоге достигали цели и награды находили героев. 

С великой скорбью отмечу, что не обходилось и без потерь. За время моей службы в Афгане было 2 потери. Обе в октябре 1987 года. 21 октября авианаводчик лейтенант Домаскин (к сожалению, не помню имени) отправлялся в Кандагар оператором на пункт наведения авиации. Самолет Ан-12, в котором он находился, при взлёте ночью столкнулся в наборе высоты с нашим же вертолётом Ми-24. Самолёт, перевозивший груз ГСМ, рухнул на землю, загорелся и погибли все пассажиры и экипаж.  По дикому стечению обстоятельств, на следующий день, 22 октября 1987 года, погиб начальник Джелалабадского ГБУ капитан Свинин Валера, находившийся в почтовом самолёте Ан-26. Самолёт выполнял рейс из Кундуза в Джелалабад и был сбит при заходе на посадку огнём ДШК. Земля пухом и вечная память вам, ребята. Валера Свинин служил у меня на КП дивизии в Миргороде, где и нашёл своё вечное упокоение. Его имя выбито на гранитной стеле героев Афгана в центре города Миргорода.

Есть много чего рассказать об Афгане, боевых друзьях и товарищах. И не только об авианаводчиках, но и о моих многочисленных друзьях и знакомых: офицерах КП ВВС 40А, лётчиках, инженерах и разведчиках и др. В их числе - четыре Героя Советского Союза. Но об этом в других очерках.

Павел Винокуров                                                                                декабрь, 2018