Дарёному коню - в зубы…

33 года - ровно столько на сегодняшний день этому ветхому, склеенному прозрачным скотчем и бережно хранимому стандартному листку бумаги для печатной машинки (это для тех, кто помнит), или теперь - для принтера. В обстановке, можно сказать экстремальной, на нём коротко, в предельно сжатой форме мной записаны события тех далёких трёх суток в Джелалабаде, воспоминания о которых всякий раз приходят на ум, когда уже в сегодняшние дни в СМИ наталкиваешься на “благодарность” разных бывших друзей за оказанную помощь.

Напомню, что, в соответствии с решением Советского правительства о выводе ОКСВ в ДРА* (40А), 15 мая 1988 года начался его первый этап. Ход и детали вывода не являются предметом нашего рассказа, но, чтобы войти в тему, отмечу, что первыми, в соответствии с графиком, выводились из Джелалабада части 15 обрспн*, 66 омсбр* и других частей из соседних гарнизонов (Асадабад, Суруби). Заметим, что на своей бронетехнике выводились лишь соединения и части, расположенные вблизи двух автомагистралей, расположенных на западе (Шинданд - Герат - Кушка) и востоке (Кабул - Баграм - Саланг - Кундуз - Термез) Афганистана. Из всех остальных многочисленных частей и подразделений   личный состав выводился исключительно воздушными эшелонами, а наземная аэродромная техника и спецавтомобили выводились охраняемыми колоннами. Вся боевая техника при этом передавалась афганской стороне в дар.

Итак, после вывода из Джелалабада личного состава указанных выше частей, на месте их дислокации остались сотни единиц бронетехники, ЗРК, множество другой спецтехники, которая безвозмездно передавалась вооружённым силам ДРА. Было бы логично предположить, что возможные проблемы в боеготовности подаренного арсенала - дело афганской стороны. Как в известной поговорке: ”Дарёному коню в зубы не смотрят”. Однако, наши афганские друзья создали комиссию по приёмке исправности техники, как будто она была приобретена за деньги, и разумеется, обнаружили список недостатков, отправленный по вышестоящим инстанциям. Нам не известно, как улаживалась проблема сверху, но в результате генерал армии Варенников В. И. поставил задачу командующему 40А генералу Громову Б.В. на устранение обнаруженных недостатков. Была спланирована операция по доставке требуемых запчастей и тех имущества. Руководить воздушным эшелоном Командующий ВВС 40А генерал Романюк Д.С. приказал мне. Задача заключалась в приёме и выпуске бортов и организации охраны и обороны прибывающего транспорта силами наших бойцов, прибывших первым рейсом. Для организации связи мне был выделен офицер отдела связи ВВС 40А майор Езерский Николай. Так как в Джелалабаде уже не было никого из наших, мы с Езерским прибыли в аэропорт Кабула около половины седьмого вечера, где на отдельной военной стоянке нас ждал афганский советнический борт Ан-32, вариант известной рабочей лошадки Ан-26, изготовляемый на экспорт с более мощными двигателями, расположенными над крылом и более длинным винтом. Самолёт был спроектирован специально для эксплуатации на высокогорных аэродромах, что для Афгана было в самый раз. Вскоре начали занимать места в грузовом отсеке самолёта на боковых сиденьях. Самолёт битком забили афганские солдаты и офицеры, а среди них примостились и мы с Езерским. По прошествии почти трети столетия сейчас трудно вспомнить, какие чувства охватывали нас тогда. Но я отлично осознавал, что такое полёт в Джелалабад, где и с нашим присутствием, при наличии охранной зоны аэродрома, в которой происходили взлёт и снижение заходящего на посадку самолёта, потери самолётов и вертолётов от ПВО духов были существенные. А с нашим выходом, как известно, присутствие моджахедов лишь усилилось. Сказать, что на душе было тревожно - это никакое не преувеличение. Очевидно, афганские товарищи были предупреждены о нашем нахождении на борту и, помнится, при обмене взглядами мы даже встречали улыбки. Восток - дело тонкое! По ходу выполнения этой операции и появилась записка, о которой шла речь в начале, к которой мы и возвращаемся для продолжения этой истории.

Так как всё происшедшее укладывается по объёму содержания событий в упомянутый листок, то представляется целесообразным просто переписать содержание текста на листке - курсивом -, а комментарии к нему обычным шрифтом. И ещё: на листке много технических терминов (частоты радиостанций, позывные, различные команды радиообмена и др.), которые будут опущены с целью облегчения восприятия повествования.

Операция началась 5 июня 1988 года, то есть через 20 дней после начала вывода наших частей из Джелалабада.

5.6.88    20.57 посадка в Джелалабаде. Через 15 минут самолёт ушёл на Кабул. После ухода Ан-32 мы с Езерским вдвоём наедине с духами. Темень; наизготовке гранаты. Мысль одна: не погасили бы полосу и не вырубили бы радиостанцию, чтоб предупредить наших. По Р-853 связи нет - Пыжик* далеко. Удивительно, мы с Езерским относимся к нашему положению иронически, шутим, вот организация: советник ушёл, а взамен - никого. На двоих - 12 гранат.

21.30   Пыжик - первый сеанс связи. Дальше - молчок. В 21.35 взлёт Ан-26 из Кабула на Джелалабад. Мы с Езерским на КДП, полоса включена, связь есть.

22.17 посадка Соколова.

Организация охраны и обороны самолёта Ан-26: по три карандаша* всю ночь. Усиленное наблюдение. Вдвоём с Езерским ночь на радиостанции с Пыжиком, выход - каждый час. С группой Шеенкова* связи нет. Пехота! Затем связь наладили устойчивую.

Ужин с аборигенами; спирт пьют, сало не едят, колбасу - да, говорим - баранья. С каждым стаканом отношения улучшаются. Появились арбузы, чай.

 Уход Ан-32 на Кабул оставил нас с Езерским наедине с нашими афганскими товарищами, что само по себе не могло не напрягать, учитывая ночное время на территории, совершенно свободной от наших. “Пыжик” - это позывной ретранслятора. В качестве него использовался вертолёт Ми-8, который, с учётом экстремальной обстановки, решением Командующего круглосуточно “висел” над точкой (Кабулом) в течении проведения всей операции. Думается, такую меру нельзя было назвать перестраховкой, учитывая, что мы с Езерским и затем вся наша группа ремонта находились в наиболее насыщенном районе активности мусульманских экстремистов, да ещё и невдалеке от пакистанской границы. Что касается нашего иронического отношения к сложившейся обстановке, то, по-моему, вариантов для спектра психологических оттенков у нас было немного, а точнее - просто не было выбора. Это была единственно точная психологическая тональность, взятая в кромешной темноте в окружении восточных друзей. Возможно, это была адекватная реакция на состояние нашего нервного эшелона. Отсюда и упоминание о гранатах. Невольно вспоминаются слова песни времён гражданской: “... и десять гранат - не пустяк”. И хоть у нас были с собой штатные “Макаровы”, но, кто был в Афгане - знает, что это было слабое утешение. “Калашниковы” - то, что могло бы, как минимум, обеспечить паритет и то не в таком соотношении сил, какое у нас сложилось. Но мы надеялись всё-таки в заинтересованности афганцев в получении выгоды от результатов операции.

Из хронометража видно, что через 18 минут всё-таки связь с “Пыжиком” была установлена и это было большой удачей, так как мы с минуты на минуту ждали вылета нашего Ан-26 с ремонтной группой и бойцами для несения караульной службы. Важно было через наших друзей убедиться в готовности полосы и светотехнического оборудования к приёму бортов. И действительно, через 5 минут после установки связи “Пыжик” передал о взлёте нашего борта. Через 42 минуты самолёт без проблем приземлился, и Соколов зарулил на стоянку напротив КДП*, где и находился во всё время операции под непрерывной охраной наряда из трёх бойцов (карандашей).  Группа зам. Командующего ген. Шеенкова убыла к месту проведения работ.

   Группа Шеенкова - 27 человек. После прилёта Шеенков + 4 человека сели на автобус и укатили в бригаду. Цель прилёта - ремонт бронетанковой техники, которую якобы передали неисправной. В группе - ремонтники.

Однако, по их убытии несколько минут с ними не было связи, что в записке отражено саркастическим словом “Пехота!”. Впрочем, связист группы скоро устранил неполадки, и мы были на постоянной связи с установленной заранее периодичностью. Наконец всё улажено и появилась возможность поужинать. В записке коротко, но исчерпывающе отражён этот незначительный эпизод нашей рискованной командировки, но появился случай сказать несколько слов о Езерском. Безусловно, он был высококлассный профессионал своего дела и обеспечивал бесперебойную воздушную и наземную связь в течении всей операции. Но это ему и положено было по долгу службы. Этот среднего роста плотный, начинающий лысеть белорус оказался к тому же довольно оборотистым и запасливым мужиком. Еще при посадке в Ан-32 я обратил внимание на объёмистый оружейный зелёный ящик. Как оказалось, при подготовке к вылету он прилично отоварился на продскладе на нас двоих. В рационе, кроме сала, колбасы и пр. и пр. оказался и спирт, который безусловно способствовал снижению напряжённости.

6.6.88

Всю ночь каждые 10 минут часа связь с “Пыжиком” устойчивая.
      5ч.10м. Запуск афг. Ми-24. Всего на аэр. два Ми-8 и два Ми-24.

5.13. Взлёт 24ки. Над точкой виражи, боевые развороты, полуперевороты. Пилотирует отлично. Посадка 5.20.

5.30. Запуск четвёрки. Руковожу. Запрос на афганском, ответ на русском. Понимаю одно слово - Омар.

9.35 - взлёт четвёрки. РП после вчерашнего ужина спит мертвецки. Бортовые номера: 8 ки - 760, 764; 24 ки - 78, 87.

Начиная с 10.00 жара несусветная. Спасает бучила. Однако весь день царство мух, их полчища несметные. Каждый час - связь с “Пыжиком” 24 сеанса в сутки на двоих с Езерским. Утомляет. Группа Шеенкова продолжает работы. В самолёте пекло, хотя все щели нараспашку. Вечером бросили матрацы под самолёт. Охрана - усиленная. Комары донимают, пикируют, как мессеры и сходу вонзаются в тело, где открыто. Ожидаем Ан-12, иду ускоренно на КДП, вдруг: а-ы-ы-ы! Царандой* в боевой стойке направил дуло автомата в грудь. Доля секунды замешательства, потом громко посылаю его на *уй, что он принял, очевидно, за пароль. Спросил, зачем так говоришь, а я ему- зачем пушку вскидываешь.

Как видно из текста, в Кабуле вполне осознавали серьёзность и ответственность за безопасность личного состава, находящегося в Джелалабаде. Это следует из графика режима связи с “Пыжиком”: через каждые 10 минут. Нам было известно, что в Кабуле находилась в готовности к вылету группа усиления и это было целесообразно. Однако для нас с Езерским вся эта напряжённая обстановка выливалась в необходимости каждые 10 минут выходить на связь, что очень выматывало обоих. Сюда следует добавить египетские казни от комаров и мух. Не смог бы точно вспомнить, но всё время операции мы сменялись с ним на сон, днём ли, ночью ли, через каждые 3 - 4 часа.

Руководить полётами вертолётов меня позвали афганцы, их РП вырубился после ужина - слабак! Прикрыли мы братьев, узнало бы начальство - несдобровать бедняге. Кстати, о пилотаже 24-ки. Он действительно пилотировал неплохо, хотя не делал ничего такого, чего не сделали бы наши вертолётчики. Обычные фигуры пилотажа в наклонной плоскости и виражи. Не исключено, что обучались в Союзе.

И... упоминание о знаменитой джелалабадской бучиле - живописном, уютном, животворящем водоёме, который точно был в этой операции нашим союзником. Что касается эпизода с бойцом царандоя (пацан был таджиком или киргизом), то это - результат безалаберности афганцев, которые были предупреждены об Ан-12 на плане и моём руководстве приёмом, но не поставили охрану в известность.

7.6.88 На КДП приёмник включён, передатчик - нет. Слышу, “Пыжик” передаёт, скоро будет выходить «большой», ответить не могу. Пришли двое из экипажа (Ан-26). Посылаю одного за Езерским. Налаживаем связь, “Пыжик” передаёт взлёт из Кабула 86329 в 0ч.50м. Минут через 10 - 15 связываюсь с ним. По голосу Царалов, передаёт в эфир привет “Пал Григоричу”. Даю добро на подход “Алексеичу”, а тут такая картина. Наблюдаю с торца ВПП* движение машины в сторону КДП. Это прожектор снялся с позиции. Предупреждаю Царалова, что возможна посадка без луча. Тот уже приступил к снижению по спирали. На душе неспокойно: не сработал бы закон подлости. Так и есть! Прожектор снимается и прёт по полосе в исходную позицию. Немедленно даю команду на прекращение снижения. Прожектор на месте, включился. Даю добро на посадку. Посадка в 1.27. Разгрузка без выключения. Спускаюсь к самолёту. Залез в кабину, Царалов как на иголках. Слева и справа выставил охрану, из открытой рампы выгружают аккумуляторы, кислоту, прочие запчасти. Торопимся. Смена солдат: 4 сюда, 4 - в Кабул. Лезут под винты, пришлось вмешаться. Через 19 минут самолёт взлетел. Круг, другой - за облаками. Слава богу, всё в порядке. Возвращаемся под самолёт на матрацы. Комары и связь через час. Ночь прошла! В 7.30 приехали Шеенков, Корунный. Забрали бойцов на работу. Мы на бучилу - умываться. Шеенков доверительно сообщил, что сегодня ночью уходим.

Нам поступила команда - вылет 8.6.88 на 20.00

Основное содержание этой части записки - это прилёт грузового борта из Кабула с запчастями и материалами для производства ремонтных работ на оставленной в дар технике. Однако, следует остановиться на некоторых деталях этого эпизода операции.

Задачу доставки груза на большом грузовом самолёте Ан-12 поставили опытнейшему лётчику, инспектору транспортной авиации ВВС 40А полковнику Царалову Виктору Алексеевичу. Несомненно, в то время лётчики 1 й транспортной эскадрильи “полтинника” (50 осап) имевшие сотни часов налёта в Афгане, ещё все были на месте и каждый из них был в состоянии выполнить любую поставленную задачу. Но, кроме мастерства лётчиков, в учёт брались волевые и исключительные психологические качества командира экипажа, требуемые в данной экстремальной обстановке: 1) отсутствие прикрытия в, так называемой, охранной зоне снижения, которое обычно осуществлял наш спецназ, 2) отсутствие РЛ* контроля, а лишь наличие ПРС*, 3) укороченная ВПП, на которую без проблем садились самолёты типа Ан-26, а для тяжёлых транспортных самолётов посадка была сопряжена с особым риском и требовала исключительного, “ювелирного” мастерства, особенно ночью да ещё, возможно, и без прожекторов.

В тексте записки некоторые особенности момента переданы характерными штрихами радиообмена. Так, вместо установленных по инструкциям команд между пилотом и руководителем полёта с указанием позывных точки приёма и командира экипажа в эфире звучит запрос “Пал Григорич” и ответ “Алексеич”, то есть особо доверительные слова, которыми мы на земле называли друг друга. Царалов был настороже и хотел точно убедиться, что на вышке сижу я, что было для него очень важно в том смысле, что на земле свои. Следующий момент, характеризующий напряжённость обстановки, - разгрузка самолёта без выключения двигателей. Для тех, кто не знаком с сутью вопроса, заметим, что такой способ может применяться в исключительных случаях, связанных с вопросом выживания личного состава и самолёта, когда задержка с вылетом при экстренных обстоятельствах может привести к катастрофическим последствиям. Как видно, 10-тонный самолёт находился под разгрузкой чуть больше четверти часа, что, само по себе, очень немного для большегруза, и также отмечает желание экипажа и команды побыстрей уйти из Джелалабада. Да и моё состояние нельзя назвать олимпийским спокойствием. Чего только стоит фраза, записанная 33 года назад полковником Советской Армии с более, чем 20-летним партийным стажем: “… самолёт взлетел. Круг, другой - за облаками. Слава Богу, всё в порядке”. В одной фразе интуитивно вырвалась смена крайнего напряжения резким облегчением в связи с благополучным исходом этого эпизода операции.

Несколько слов о Вите Царалове. Этот высокий, крупный, статный офицер с круглым, приятным лицом и добрыми, улыбчивыми глазами по своей внешности был как бы образцовым эталоном командира воздушных судов больших размеров, типа Ан-12 или Ил-76. К описываемым событиям он заканчивал срок второго пребывания в Афгане. Мне уже приходилось писать о нём в других рассказах. Напомню лишь весьма драматический эпизод в его боевой биографии во время первого пребывания в Афгане в 1985 году. В очередном полёте на аэродром Хост по доставке вооружений и грузов во время разгрузки самолёт подвергся жестокому обстрелу РСами со стороны духов. В результате правый пилот был убит, борттехнику оторвало стопу ноги, а крупный осколок РСа угодил Царалову под правую лопатку. С наспех перевязанной штурманом раной Витя ценой неимоверных усилий и мужества сумел взлететь с аэродрома Хост под продолжающимся обстрелом и посадить повреждённую машину в Кабуле. За этот подвиг Витя был представлен к наивысшей награде - званию Героя Советского Союза.  Но Советская система командирского сита девальвировала награду до ордена Красной Звезды.

В записке стрелками, цифрами и буквами обозначен ещё один эпизод, происшедший 7.6.88 года ранее прилёта Ан-12, о котором, думается, стоит упомянуть для осознания важности выполняемой задачи с точки зрения не столько нашей, сколько высокого начальства.

В 21.10 в Джелалабаде произвёл посадку литерный борт Ан-26 с генералом армии Варенниковым на борту. Задняя рампа открылась, по обеим сторонам рампы бегом выстроились по три карандаша, между которыми прошёл Варенников, встреченный генералом Шеенковым с группой. Они убыли в бригаду под усиленной охраной брони. Я наблюдал эту картину с “вышки” и помню до сих пор, что это вызвало у меня невольную улыбку, так как этот выход по рампе был похож на показываемые в фильмах прибытие и встречу латиноамериканских диктаторов. Но это - моё личное впечатление и то заретушированное временем. Они пробыли в бригаде более двух часов и в 23.31 самолёт взлетел на Кабул.

     В конце записки упоминается о том, что 8.6.88 в 20.00 группа покинула Джелалабад. Мы ушли на нашу территорию - самолёт Ан-26, командир экипажа капитан Соколов. И экипаж, и бойцы охраны в течении трёх суток вели усиленную и непрерывную охрану самолёта - единственного транспортного средства, гарантирующего нашей группе безопасное покидание территории, занятой нашими “друзьями”. Сам факт нашего убытия говорит о том, что мы выполнили поставленную задачу. Можно много рассуждать и предполагать, куда девались аккумуляторы и другие запчасти на оставленной технике, на сколько процентов был некомплект и по чьей вине. Этот вопрос навсегда останется без ответа. Одно не меняется в отношениях с нашими «друзьями»: их меркантильное отношение к нашим дарам, в каком бы размере их не предоставляли. Вот и получается: “Дарёному коню - в зубы…”

Сокращения:

-       ОКСВ в ДРА - ограниченный контингент Советских войск в Демократической республике Афганистан

-       обрспн - отдельная бригада спецназ

-       омсбр - отдельная мотострелковая бригада

-       КДП – командно-диспетчерский пункт

-       Царандой (на пушту - защитник) войска МВД ДРА

-       ВПП - взлётно-посадочная полоса

-       РЛС - радиолокационные средства

-       ПРС - приводные радиостанции

4 августа 2021 года            Павел Винокуров