Воздушные рабочие войны

Доблести воздушных рабочих
войны в Афганистане посвящается…

 
Давно в себе историю таю,
Но просится наружу, уж простите,
Хотелось бы мне изложить свою
Вам версию. Читайте, коль хотите

О моём давнем и хорошем друге,
Каких немало было среди нас,
Теперь мы вспомним на досуге,
Что нас объединяло в грозный час.

Он лётчик был, как говорят, от Бога,
Инспектором на транспортных летал,
Был справедлив всегда, хотя и строго
Пилотов проверял и обучал.

Судьбы не баловнем он был средь нас,
В затылок смерть не раз ему дышала,
Хочу представить вам его сейчас:
Полковник Виктор Алексеевич Царалов.

В своём кругу мы звали его Витя,
Впрочем, у нас по имени друг друга звали,
В какую комнату когда вы ни войдите,
Все в модуле шестом, где с радостью встречали

Вас, будь вы лётчик или офицер штабной.
Все собирались в часы редкого досуга,
Порядок в будни боевые был иной,
Не часто приходилось свидеться друг с другом.

Однако знали друг о друге всё почти:
Кто где летал, бомбил ли, прикрывал,
Возить ли грузы, раненых спасти -
Собравшись вместе, каждый вспоминал.

Не часто, но бывали журналисты,
Однажды, помню, в модуле шестом,
В компании товарищей речистых,
Сидели с Витей мы за рюмкой вчетвером.

Не торопясь мы водку наливали
И говорили о геройстве на войне,
Они спросили: "Где тебя достали?",
Увидев шрам огромный на спине.

Он скромно рассказал, я уточнил,
И предложил за Витю выпить стоя:
"Красного Знамени" он орден получил,
Тогда как подвиг тянет на "Героя".

Один из них спецкорр был в "КВС"*,
Другой -"Красной Звёзды" был представитель,
Но разговор остался в облаке небес,
И журналисты недооценили Витю.

Уж больше трёх десятков лет прошло,
От огнедышащих, лихих событий,
Казалось бы и память замело
Но живы ещё те, что не забыть им.

Наш общий с Витей друг, Борис Пикалов,
Полковник, штурман ВВС 40-ой,
И сам был ас, и с ним летал не мало
На транспортных, и, как никто другой,

Эту историю он знал из первых уст,
И мне её по дружески напомнил,
Я изложить её подробнее возьмусь,
Без пафоса, скорее даже скромно.

Вот, вкратце, что  напомнил Боря мне:
В году то было восемьдесят пятом,
Спокойно он рассказывал вполне,
Мне же рассказ казался громовым раскатом.

На Ан двенадцатом они пошли на Хост,
Афганской Армии возили грузы,
Полёт в Афгане никогда не прост,
Возить боеприпасы - это не арбузы.

Разгрузка кончена, пуст грузовой отсек
И суетится экипаж у самолёта:
На своём месте каждый человек,
К обратному готовятся полёту.

Но вдруг с востока, с пакистанской стороны,
Духи огонь эРэСами открыли,
С машиной рядом взрывы уж видны,
Можно сказать, прицельно гады били.

Берут цель «в вилку», и всё ближе
Под дикий вой сталь рвётся на излёт,
Того гляди осколком человека слижет,
И может искорёжить самолёт.

Суворов говорил, что пуля - дура,
Осколки от эРэСов не умней,
От них укроет разве амбразура,
Один их выбор лишь: найди - убей.

Старуха-смерть одним своим осколком
Сразила правого пилота наповал,
Пал русский сокол, на губах умолкла
Песнь недопетая...долг Родине отдал.

Другой осколок, в выборе слепом,
Стопу ноги борттехника унёс,
Бедняга рухнул на траву ничком,
Словно курьерский с рельсов под откос.

Шальной, зловещий третий шмат железа
Под правую лопатку угодил,
Буд то на всём скаку коня он срезал,
Витю Царалова лишить желая сил.

Судьба играет с человеком в прятки,
И замысел её поймёшь не сразу,
Попал осколок бы под левую лопатку,
Возможно, не было бы этого рассказа.

Боль дикую с трудом превозмогая,
Увидел штурмана, готовившего шину,
А тот уж бережно, помочь желая,
Накладывал бинты на грудь и спину.

Вот бортмеханик занемог от боли,
С открытой раны кровь ручьём струится,
Сжал зубы и в кулак собрал всю волю,
Радист его бинтует, суетится.

Внесли на борт погибшего пилота
И бортмеханика в изнеможенье,
Вот экипаж, в составе трёх, готов к полёту,
Витя даёт на взлёт распоряженье.

Четыре двигателя, полный газ,
Расположился штурман в кресле правом,
Стрелок-радист сел между них, как раз,
Где место бортмеханика по праву.

За двести скорость, на себя штурвал,
Но правая рука от слабости немеет,
Невероятно - левой правую он сжал:
Машина человека одолеть не смеет.

А ну-ка, штурман, на себя тяни штурвал,
Мы вместе это сделаем, братишка,
Когда советский лётчик пасовал?
Кому-то и слабо, а нам не слишком.

Маршрут от Хоста до Кабула недалёк
Но коль один, и тот израненный пилот,
То оказался этот путь весьма жесток,
С неимоверной волей завершён полёт...

Прошло два года, раны залечились,
Давно, казалось, для него войны дурман
Уж позади, но путь военного извилист,
Труба зовёт, и вновь Афганистан.

Что лётчику мудрить, держи себе штурвал,
Служи спокойно, не заглядывая вдаль,
И не поверил, если б кто сказал,
Что в операции  под кодом "Магистраль",

Три раза в Хосте будет он садиться
И  ложный будет сбрасывать десант
Для выявленья огневых позиций
Душманов. Витя был не дилетант.

Скорее, Мастер высшего разряда.
Его я как-то ночью принимал
Борт Ан-12-ый в Джелалабаде,
Туда садиться мало кто бы стал.

Бетонка явно не для большегрузов,
С прожекторами? Нет, скажу вам, - без,
Ушли войска, и к дополнительной обузе,
Сняли с позиций даже РТС.**

Теперь, спросите у меня, ребята,
Я вам отвечу и от вас не скрою,
Какого ещё Родины солдата,
Какого видеть вы хотели бы Героя?

ЭПИЛОГ
Совсем почти уходит поколенье
Отечественной памятной войны,
По возрасту мы лишь одной ступенью
От героических отцов отдалены.

Чего уж там, и среди нас немало
Костлявая прошлась своей косой,
Кому ж, ребята, как не нам, пристало
Идущим вслед поведать опыт свой...

Клин журавлиный устремил на Запад
Полёт печальный,  в нём и держит строй,
Царалов Витя. С крайнего этапа
Махнул серебряным крылом за той чертой,

Что рубежом зовём мы невозврата,
Безвременно теперь там стал он свой,
Мы молим Господа, как за родного брата:
- Пилота душу со Святыми упокой.

КВС* - Коммунист Вооружённых сил, военно-политический журнал.
РТС** - радио-технические средства аэродрома, предназначенные для организации посадки